Положив книгу на колени, Полли раскачивалась в качалке и размышляла. Когда сюда прибыли первопоселенцы, они не нашли никаких свидетельств того, что на этих берегах некогда обитали кельты или друиды. Быть может, они растворились среди местных племен, как Карралис и Тав, принятые народом Анараль? Или вернулись в Британию? Если три тысячи лет тому назад на территории нынешней Новой Англии действительно жили друиды, что же тогда с ними произошло?

Полли вздохнула и открыла вторую книгу на странице, заложенной бабушкой. Это была книга Алексиса Токвиля, писавшего в беспокойные времена Эндрю Джексона[6], когда с индейцами обходились ужасно несправедливо. И тем не менее Токвиль писал, что американские поселенцы «достигли демократии, не испытав демократических революций», и что они «не добивались свободы, а были свободными с рождения».

Это до сих пор правда? Полли всегда думала о себе как о человеке, свободном с рождения, и все же даже за свою недолгую жизнь она не раз бывала свидетелем того, как свобода использовалась во зло. Нет, конечно, пороки и алчность Старого Света укоренились и в Новом. И несмотря на теплые чувства, которые она испытывала к аборигенам Геи и к индейцам квистано[7] в Венесуэле, идея «благородного дикаря» заставила ее ехидно ухмыльнуться. Полли по опыту знала, что люди есть люди. Одни хорошие, другие плохие, а большинство – так, серединка на половинку.

Следующими по порядку шли «Lectiones geometricae», опубликованные Исааком Барроу, наставником Ньютона, в 1670 году. Полли действительно отличалась хорошими способностями к языкам, но вот сосредоточиться на латыни ей было сейчас трудновато, и она отложила книжку в сторону до тех пор, пока не получится собраться с мыслями. Дальше она прочитала отмеченную главу из истории шестнадцатого столетия, из которой узнала, что Джордано Бруно сожгли за ересь, в том числе за ужаснувшее тогдашних церковников предположение, что время не одно – времен может быть столько же, сколько существует планет.

«Да даже и на одной планете, – подумала Полли, – часовых поясов несколько, и когда мы пересекаем их слишком быстро, то потом страдаем от разницы во времени. И даже в одном часовом поясе время идет по-разному!»

Она вспомнила, как однажды валялась в постели с высокой температурой, как у нее ныли все суставы и как бесконечно долго тянулся тот день – куда дольше любого другого. А с другой стороны, она вспомнила новогоднюю вечеринку в чудесной старинной усадьбе Макс, Бо-Аллер. Макс сияла, как хрустальная люстра, они пели песни, играли в шарады, и вечер пролетел в мгновение ока! Бедный, бедный Джордано Бруно! Наверное, он все же был прав насчет времени… Сколько же людей сожгли заживо за то, что они были правы?

Следом шла книга Беркли, философа восемнадцатого века. Полли немного посидела с нераскрытой книгой на коленях. Макс ей рассказывала об этом философе, который был еще и епископом (интересно, был ли он похож на епископа Колубру?). Он развивал идею, удивительную в его времена, что лестницы за дверью его кабинета не существует, если он о ней не знает, что вещи, чтобы существовать, должны быть воспринимаемыми. Макс называла это антропным принципом. Ей это казалось завораживающим и отталкивающим одновременно.

Если Полли не будет верить, что видела Анараль и говорила с нею, означает ли это, что та девушка навсегда останется в своем прошлом? Поможет ли это закрыть портал? Но нет: она же видела Анараль и никак не может сделать вид, будто этого не было. Портал все равно открыт.

Последним в стопке оказался номер «Медицинского журнала Новой Англии», где была опубликована бабушкина статья о влиянии микромира на макровселенную. В том, что поначалу выглядело как случайная подборка книг, теперь просматривался общий замысел. Полли показалось, что замысел этот имеет отношение к Анараль и огамическим камням, хотя она не думала, будто бабушка имела в виду Анараль или огамические камни, подбирая для нее сегодняшнее чтение, точно так же, как не имела в виду Полли, заново отделывая ее спальню.

Полли занималась часа два: конспектировала, обдумывала, вникала – так, чтобы потом суметь ответить на любые бабушкины вопросы. Она была полностью сосредоточена на настоящем. Что заставило ее взглянуть на часы, она и сама не знала. Стрелки указывали на начало двенадцатого. А одной из обязанностей Полли было ездить на почту за корреспонденцией. И если надо что-нибудь купить к обеду или ужину, бабушка оставит записку среди писем, приготовленных для отправки.

Полли спустилась вниз. Не найдя никого ни в гостиной, ни на кухне, Полли постучалась в закрытую дверь бабушкиной лаборатории.

– Ну что? – не очень-то любезно откликнулись из-за двери.

– Это я, Полли. Мне можно поехать на почту и в магазин?

– Ой, Полли, заходи! Напрасно я на тебя нарычала. Я думаю, бесполезно мечтать, чтобы Нейс никогда не выходил в отставку и не переезжал к Луизе…

Бабушка сидела на своем высоком рабочем табурете. Перед нею стоял электронный микроскоп, но он был в чехле, и чехол выглядел так, будто его не снимали годами. На бабушке была твидовая юбка, фильдеперсовые[8] чулки, свитер с высоким воротом и кардиган – как есть деревенская тетушка. И тем не менее Полли знала, что бабушка проникает в самые глубины незримого мира, в тайны элементарных частиц и квантовой механики. Дедушка тоже как ни в чем не бывало носил свою старую клетчатую фланелевую рубашку и управлял трактором, но на самом деле он летал в космос и видел нашу Землю извне, из-за пределов атмосферы. Бабушка с дедушкой, казалось, вполне свыклись со своей двойной жизнью: обыденным мирком сада, кухни, дома и бассейна и великим миром своих научных экспериментов. Но епископ Колубра выбил их из колеи. Епископ Колубра и ее, Поллино, неожиданное путешествие во времени.

– Ба?

– Я не знаю, Полли. Просто не представляю, что сказали бы твои родители…

Она умолкла.

– Ба, я только на почту, в магазин и назад! Я просто не хотела ехать не спросившись.

– Может быть, – бабушка вздохнула, – я все это время обитала в мире грез? Единственное оборудование в моей лаборатории, которым я до сих пор пользуюсь, – это устаревшая бунзеновская горелка, и то потому, что это уже стало семейной традицией. Я, как и твой дедушка, провожу мысленные эксперименты.

Полли вопросительно уставилась на нее. Бабушка продолжала:

– Мы с Алексом обитали в своих замкнутых мирках, проводя эксперименты в уме…

– И? – поторопила ее Полли.

– Если мысленный эксперимент можно подтвердить лабораторными исследованиями, тогда мы пишем о нем статью, и потом либо мы, либо кто-то еще из ученых ставит соответствующие опыты. Однако многие мысленные эксперименты настолько умозрительны, что может пройти очень много времени, прежде чем их удастся проверить опытным путем.